Империя свободы. История ранней республики, 1789-1815 - Gordon S. Wood
Именно распространение этих банков, зарегистрированных на уровне штатов, и выпуск ими банкнот позволили штатам иметь бумажные деньги, несмотря на запрет Конституции в статье I, раздел 10, запрещающий штатам самим выпускать векселя.61 Действительно, поскольку, в отличие от сегодняшнего дня, федеральное правительство не выпускало бумажных денег, без этих растущих банковских векселей (то есть кредитов) общество никогда не смогло бы коммерциализироваться так быстро, как оно это сделало. К 1815 году более двухсот банков имели депозиты и вексельные обязательства на сумму около 90 миллионов долларов, обеспеченные лишь 17 миллионами долларов специй.62 В 1808 году Фермерский биржевой банк из Глостера (ныне Глочестер), Род-Айленд, выпустил более 600 000 долларов в бумагах; однако у него было только 86 долларов 45 центов в специях для обеспечения этих банкнот. Это было слишком много даже для Род-Айленда, который имел дурную славу за чрезмерную бумажную эмиссию или свободный кредит; в 1809 году законодательное собрание штата закрыло банк, сделав его первым банком, потерпевшим крах в истории Соединенных Штатов.63
Американская экономика держалась на бумаге. "Обращение нашей страны, - заявил в 1811 году сенатор Джеймс Ллойд из Массачусетса, - в настоящее время является абсолютно бумажным; в обмене между частными лицами участвует очень мало денег". Благодаря такому необычайному росту числа банков предприимчивые фермеры в глубинке получили деньги и источники кредита, о которых они давно мечтали, и аграрные волнения, охватившие сельские районы после революции, пошли на убыль. Действительно, американцы создали современную финансовую систему, равной которой не было ни в одной стране мира. По мнению двух историков экономики, Соединенные Штаты в начале XIX века стали "самым успешным в истории развивающимся рынком, привлекшим капитал инвесторов из старых стран, искавших более высокую прибыль".64
РЕСПУБЛИКАНИЗАЦИЯ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ, возможно, и была важна для Джефферсона, но сокращение долга имело гораздо большее значение: оно лежало в основе концепции правительства республиканцев. Именно потому, что Гамильтон рассматривал постоянный федеральный долг как основной источник поддержки национального правительства, Джефферсон и республиканцы были полны решимости погасить его - и как можно скорее. Что еще более важно, они считали способность правительств занимать деньги основным средством, с помощью которого страны ведут войны, а этого они хотели избежать. В 1798 году Джефферсон задумал внести поправки в Конституцию, "отобрав у федерального правительства право брать в долг". Он понимал, что "выплата всех надлежащих расходов в течение года в случае войны будет для нас тяжелым испытанием". Но альтернатива была еще хуже: "десять войн вместо одной". Ибо войн станет меньше в этой пропорции".65 Но в 1801 году он знал, что такое предложение вызовет споры, и той же цели можно достичь путем жесткой экономии.66 Каждый год своего президентства он постоянно призывал к дальнейшему сокращению долга. Если государственный долг не будет погашен, - предупреждал он Галлатина в 1809 году, - то "нас ждет английская карьера долгов, коррупции и гниения, которая завершится революцией". Поэтому списание долга жизненно важно для судеб нашего правительства".67
К 1810 году, даже с учетом 15 миллионов долларов, потраченных на покупку Луизианы, республиканцы сократили федеральный долг до половины от 80 миллионов долларов, которые были на момент их прихода к власти. Джефферсон был одержим силой долга. Дело было не только в том, чтобы не дать нынешнему поколению обременять своих потомков или уменьшить средства для ведения войны. Он также хотел уничтожить то, что считал коварным и опасным инструментом политического влияния. Ликвидация государственного долга была частью его конечного желания создать совершенно новый тип правительства, без привилегий и покровительства.
Возможно, ничто не иллюстрирует радикальную концепцию правительства Джефферсона лучше, чем его проблемы с патронажем. В радикальном взгляде вигов на политику патронаж - назначение людей на должности и создание клиентов - был коррупцией. Джефферсон считал, что Гамильтон, как и все английские министры короны XVIII века, создавал поддержку своей программы, по сути, подкупая людей - предоставляя им должности или другие услуги. Когда Джефферсон занял пост президента в 1801 году, он был полон решимости действовать по-другому, создать республиканское правительство, свободное от коррупции.
Проблема заключалась в том, что не все республиканцы восприняли его атаку на патронаж так же серьезно, как он сам. Многие из них, встревоженные его инаугурационной речью о том, что "мы все республиканцы, мы все федералисты", считали, что он может не до конца изгнать врага. Некоторые не хотели присоединяться к правительству, в котором у них будет мало источников влияния. Например, в связи с планировавшимися сокращениями в военно-морском флоте Джефферсону пришлось пойти на пятый вариант, прежде чем он получил Роберта Смита из Мэриленда на должность военно-морского секретаря. Джефферсон пытался заверить своих коллег, что примирительные слова в его инаугурационной речи относились только к большому числу федералистов, а не к их лидерам. Но республиканцы хотели большего, чем просто убрать нескольких офицеров. "Выборное правительство было бы действительно презренным, - заявлял Уильям Дуэйн из "Авроры", - если бы единственным его следствием была смена нескольких высших лиц, без учета добродетелей и честности подчиненных агентов".68
Джефферсон чувствовал себя ущемленным подобным давлением. "Именно дела, связанные с перемещением и назначением, - ворчал Джефферсон Джону Дикинсону в июне 1801 года, - представляют собой серьезные трудности. Все остальные по сравнению с ними - ничто". Снова и снова президент оказывался зажатым между своей добросовестной решимостью избежать чего-либо, напоминающего гамильтоновскую коррупцию, и настоятельными требованиями своих соратников-республиканцев предоставить им те должности, которых они заслуживали. В своем ответе группе купцов из Нью-Хейвена в июле 1801 года он предложил республиканцам по крайней мере "пропорциональную долю в руководстве государственными делами", под которой он, по-видимому, подразумевал примерно половину должностей. Его коллеги-республиканцы, однако, истолковали эту фразу как нечто более близкое к трем четвертям, и это стало правилом. Федералисты были в ярости и осуждали президента за то, что он "глава партии, а не нации". Неудивительно, что Джефферсон жаловался, что смещение и назначение должностных лиц было самым тяжелым бременем его президентства.69
Разумеется, как только на смену федералистам пришли республиканцы, у республиканцев больше не было необходимости идти на компромисс в вопросе патронажа, и снятие с должности по политическим причинам прекратилось. При Джефферсоне и его преемниках-республиканцах Джеймсе Мэдисоне, Джеймсе Монро и Джоне Куинси Адамсе назначенцы федерального правительства стали постоянными чиновниками, состарившимися на своих постах.
Тем не менее, многие конгрессмены-республиканцы по-прежнему стремились изолировать себя от любого влияния исполнительной власти, желая не допустить превращения Конгресса в "коррумпированный, подневольный, зависимый и презренный орган", подобный британской Палате общин.
